Том 1. Пьесы 1847-1854 - Страница 102

102

Груша. Ну, что я за красавица, помелом нарисованная.

Степанида. Нет, что ж, ты хорошая лапушка, видная, и тебя, гляди, хороший жених возьмет.

Груша. Да ведь это, тетенька, какое счастье выдет; не родись пригож, а родись счастлив.

Степанида. Не завидуй, девушка, чужому счастью. Вот мы было и порадовались, что так дал ей Бог. Должно быть, честный человек, хороший, на ее долю вышел. Да как и не порадоваться? Своя кровь, своя болезнь. Только после этого письма она нам ничего и не писала, и слуху о ней не имели — жива она или нет. Сбирались ехать, да не на кого дома оставить; а вот недавнушко слышали мы от проезжих людей, что муж-то с ней стал дурно жить, нагуливать, хмелем зашибаться. Нечего делать, собрались со стариком, да и поехали. Ну, там, конечно, родин богатая, еще как примут: бывает, мать-то и выгонют. Скука-то меня больно обуяла без дочушки-то!.. Все глазыньки выплакала, от питья, от еды отбило… Сама, милая, посуди.

Груша. Известное дело.

Агафон входит.

Явление девятое

Те же и Агафон.

Степанида. Что это ты, старты, замешкался?

Агафон (распоясываясь). Я все с лошадкой: отпряг, поставил на место, сенца дал. Животинку-то жалеть надо; ведь она не скажет. Ну вот, старуха, Бог дал и приехали, а ты все торопилась. Зачем торопиться-то? Тише едешь, дальше будешь.

Степанида. Да мне больно доченьку-то увидать хотелось.

Агафон. Вот и увидишь, коли Бог даст. Все своим чередом, торопиться-то никогда не надо.

Степанида. Уж я не чаяла и дожить-то. Ноги-то старые, а то бы так и побежала.

Агафон. Что бежать-то? Ну что бежать-то? Зачем? Баба дура, зачем? А мы смирненько придем, скромненько… всему свое время, свой предел. Достань-ка мне лепешечку из мешка, пожуем пока.

Степанида (достает). На тебе помягче, а то не угрызешь.

Агафон. Ну, хорошо, ладно. Вот это мне по зубам. (Едят молча.)

Степанида. Что-то наша Даша делает теперь, поглядела б хоть одним глазком.

Агафон. Что? Известно что — свое дело делает; хозяйство есть, чай, хлопочет; люди богатые, не то что мы.

Степанида. А ведь как, чай, трудно ей, бедной, в чужой-то семье!

Агафон. Не в чужой, а в своей.

Степанида. Да говорят, что муж-то ее не любит.

Агафон. Мало что говорят: не всякому слуху верь.

Степанида. А уж как она, бедная, нам рада-то будет!

Агафон. Известно, рада будет. А все, старуха, чай, маленько зазорно будет на стариков-то своих смотреть. Как ты думаешь, а?

Степанида. Что ж зазорно? Бог ей судья, мы сами не безгрешные.

Агафон. Известно, не безгрешные… А все как-то тово… детищу-то против родителей… как будто не годится.

Степанида. Что ж, Агафон Потапыч, ты ведь в те поры сам первый ее простил.

Агафон. Что ж не простить! Я любовь к ней имею, потому одна, а кого любишь, того и простишь… Я и врагу прощу, я никого не сужу. Да разве я один судья-то? а Бог-то? Бог-то простит ли? Может, оттого и с мужем-то дурно живет, что родителей огорчила. Ведь как знать?

Спиридоновна и Даша входят.

Явление десятое

Те же, Спиридоновна и Даша.

Спиридоновна. Сейчас, матушка, сейчас! Подожди немного, красавица. Лошадок заложут тебе хороших, мигом довезут. Посиди вот тут, подожди.

Даша (садится к столу). Хорошо, я подожду.

Спиридоновна. Что ты, никак плачешь? По родителям, что ли? Аль горе какое есть?

Даша. Нет, так, ничего.

Спиридоновна. Что тосковать-то, нынче масленица. Гляди-ка, народ-то скружился совсем. Масленица ведь один раз в году бывает, не уважать-то ее нельзя. А уж правду-матку тебе сказать, беда как голова болит.

Агафон. Кому масленица, кому и великий пост. Ох, ох, ох…

Спиридоновна. Вестимо, что так. (К Груше.) Сунь-ка, Груша, в печку давешние блины то, годится к ужоткому, к ужину.

Груша. Сейчас, матушка. (Берет ухват.)

Спиридоновна. Подальше подвинь, подальше. Ну, да вот эти-то… да вот горшочек-то.

Груша сажает и опирается на ухват.

Даша (говорит нараспев, сквозь слезы).

Полечу я пташечкой кукушечкою,
Полечу на матушкину на сторонушку.

Степанида. Что это бабочка-то больно тоскует?

Агафон. Знать, не легко, коли тоскует.

Даша (продолжает).

Сяду я во садике да на яблоньку,
Запою, младешенька, жалким голосом.

Степанида. Не наша ли горькая с чужой стороны?

Агафон. Что ты, что ты, старуха!

Степанида. Сем-ка я погляжу пойду. (Подходит к Даше.)

Даша (встает). Матушка, ты ли это?

Степанида. Дочушка!.. Доченька! (Даша кидается к ней на шею.) Дитятко ты мое родимое, солнышко мое красное, заря ты моя восхожая, сокровище ты мое ненаглядное!.. (Садится.) Потапыч, поди-ка, свет, сюда.

Агафон (подходит). Что там у вас?

Даша (встает). Батюшка! прости ты непокорную! (Кланяется.)

Агафон. Ну, что ты, что ты?.. Ну, Бог с тобой, Бог с тобой!.. (Садится.)

Степанида. Уж и где же я тебя встретила!.. Не ждала-то я, не чаяла…

Даша. Ах, тятенька, в глаза-то тебе глядеть мне совестно!

Агафон. Ну, что про старое толковать!.. Бог с тобой! Кто старое помянет, тому глаз вон. Куда ты это, дочка, собралась-то — скажи ты мне?

Даша. К вам, тятенька, собралась!

Агафон. Ну, это хорошо, доброе дело, что вспомнила. Что ж, тебя муж-то отпустил?

Даша. Нет, тятенька.

Агафон. Как же это нет? Как же нет?

102